Mass Effect - Leaf on the Wind

Сегодня его юбилейный, сотый боевой вылет. Челнок отделяется от корабля с мягким толчком, пальцы начинают уверенно летать над панелью управления - для ручного режима нет особых причин, но он не слишком-то доверяет автоматике. Посадочный маршрут, насколько это вообще возможно над так непредсказуемо немирной планетой, проложен, все показатели в норме. Высадка десанта состоится через десять минут.
Человек тянет рычаг на себя, и транспорт послушно снижается, закладывая в неприветливом чужом небе широкую дугу. Планета внизу горит. Из космоса она выглядит закопчённой и раскалённой. Пожалуй, это даже может показаться красивым. В первые три раза.
Явно не в сотый.
Кресло рядом с ним пустует - он уже давно пилотирует челнок один. Инструкция предписывает экипажам UT-47 состоять из двух человек, пилота и помощника пилота, но это инструкция того времени, которое сейчас так хочется называть "мирным". Война быстро внесла свои коррективы, и теперь вдвоём летают только новички - слишком мало людей, и того меньше людей, хорошо умеющих управлять транспортом. А новичком он уже давно не является.
Конечно, и он был им когда-то. Легкомысленным и шебутным молодым раздолбаем, который напился и разбил подаренный к выпуску дядей аэрокар сразу же после этого самого выпуска, в тот же вечер, а следующее утро встретил в отделении. Которому даже не было за это особо стыдно.
Зато ему очень стыдно вспоминать об этом сейчас, в небе над захваченным жутким врагом Палавеном. За все вылеты полюбив доставшуюся ему машину, словно ближайшего родственника, сменив (ему не хочется применять слово "потеряв") уже три десантных команды... Если бы он мог вернуться в те времена сейчас, на цветущую мирную Землю, он вёл бы себя совсем по-другому, тратил бы время иначе, куда больше ценил бы то, что имел. Но Земля сейчас далеко, она пылает и стонет так же, как и родина турианцев, и обратно дороги нет.
Даже забавно, что сейчас так ценится его умение вовремя нажимать кнопки и рычаги. Там, где учился он, в Центре подготовки военных сил Альянса, прочие ученики их отделение не особо уважали, считая пилотов шаттлов хлюпиками и как бы людьми второго сорта. Почему-то, думая о военной службе и о себе на войне, большая часть людей всегда учится отдавать приказы, водить танк или хотя бы держать пушку, полагая, что именно это - самое главное, что помогает выжить и победить. Мало кому приходит в голову учиться летать, чтобы возить к полю битвы других. Такой полёт далеко не в первую очередь ассоциируется с путём солдата, защитника своей расы и планеты, и когда кто-то всё же идёт в пилоты, то, конечно же, грезит о тонких юрких истребителях или больших и внушительных кораблях хотя бы размером со знаменитую "Нормандию", которые не столько летают, сколько от ретранслятора к ретранслятору мгновенной иглой пронзают космос. Может быть, если бы он учился в специализированной пилотной академии, и он мог бы летать на чем-то вроде... но туда он в своё время в силу не слишком высоких результатов на экзаменах не прошел. Впрочем, даже и имей он эти высокие результаты, он бы наверняка выбрал немилитаризированный курс где-нибудь еще, и его специализацией стал бы гражданский транспорт, а не маленький десантный челнок "Кадьяк". Но в приютившем его в итоге не требующем слишком высоких баллов и не раздающем офицерских чинов Центре обращению больше ни с чем летающим не учили, а летать он хотел твёрдо. По крайней мере, ему не пришлось потом, как некоторым, переучиваться прямо в бою.
Шаттл начинает трясти, за его обшивкой вспыхивает яркий искристый огонь, похожий на фейерверк - машина входит в атмосферу.
- Высадка через четыре минуты. - привычно объявляет он по внутренней связи, щелкая тумблером маскировочной системы.
"Боевой таракан", прозванный так за свою живучесть (а за форму его погибшая на Земле в день Вторжения младшая сестра, помнится, впервые увидев, назвала шаттл "собачкой"), может нести двенадцать солдат в своём тесном трюме, но уже давно бойцов в десант посылают всего по четверо - руководство говорит, что шаттлы слишком часто сбивают, и терять по двенадцать человек за раз было бы делом недопустимым. Впрочем, он подозревает, косясь на пустующее рядом кресло, что на самом деле дело не в этом. Или не только в этом.
Мало людей, везде так мало людей...
Из прошлого боя, боя с индоктринированными бойцами "Цербера" (эти миссии он ненавидит больше всего, когда не машины, не перевитые трубками зомби, а люди - убивают людей), он вернулся один. До того долго привозил слаженную группу назад снова и снова без проблем, а тут вдруг - не вышло. Из какой-то отчаянной надежды он пытался забрать их до последнего, даже схватил пару очередей в кинетический щит своего невооруженного аппарата, низко брея над зоной извлечения, от чего щит затрещал, а контрольная панель выкинула горящее красным предупреждение - но командный эфир всё так же молчал, показания диагностов все как один говорили об отсутствии дыхания и пульса, и к оговорённой площадке так никто и не выбежал, не вышел, не выполз - и садиться уже не было смысла. Он и не поговорил толком с ними ни разу, а теперь их родственникам нечего хоронить. Они не забирают тел, это слишком сложно, слишком опасно и в принципе бессмысленно, ибо потребовало бы еще несколько десантных групп. Такая уж это война. Не допускающая сантиментов.
Четыре дня прошло. А сегодня у него новая группа.
В этой группе всего один человек, и это его немного нервирует. Не то чтобы он был расистом, нет, просто он подсознательно не хочет доверять ксеносам, и пока что так и не научился бороться с этим. Чужаки кажутся ему причудливыми монстрами, сошедшими со страниц земных сказок, а сказки учат тому, что монстры всегда союзничают с человеком недолго, и договоры с ними нанадёжны. И пусть он уже не раз на прошлых вылетах слышал в общем эфире их крики боли, их радость и торжество, их страх и их надежду, переложенные унипереводчиком на безукоризненный английский, признать их точно такими же, как люди, он пока что не в силах. Может быть, с этой командой получится, кто знает. А может быть, делать это и вовсе не нужно.
Земля - "поверхность", привычно поправляет он себя - приближается. Конечно же, он внимательно следит за посадкой, но канал связи с трюмом он не выключил, и краем уха он может слышать их разговоры. Распаляя сам себя перед боем, что-то воинственно ворчит кроган - его броня совершенно дикого розового оттенка, это пилот успел мельком увидеть на посадке. Его осаживает короткими скептическими репликами решительный женский голос. Вполне успешно, судя по тому, что кроган не стучит своими могучими дурными кулаками в стенки шаттла, и пилот благодарен женщине за это. Слышится тихий шепот, кажется, что-то вроде "Как же мне тебя назвать?" - это, скорее всего, причитает кварианка. Он понятия не имеет, с кем или чем она там разговаривает, но то, что она немного с заскоком, по ней было видно сразу, так что вряд ли это что-то одушевлённое. Четвёртый член команды - стройная азари с холодным взглядом, как он её запомнил - судя по всему, просто отстранённо молчит.
Достигший высоты торможения "Кадьяк" в полную силу включает антиграв, натужно гудят маршевые двигатели, разворачивая транспорт правильным боком. Машина, кажется, за сотню вылетов устала, дышит как будто с трудом, хотя он и уверен, что все системы в порядке - только вчера проверял лично. Конечно, отдельный техник всем шаттлам перед каждым вылетом положен в обязательном порядке, но он предпочитает после этого заглянуть в потроха своего "Таракана" самостоятельно. Без этого ему в полете будет неспокойно.
Шаттл упирается своими "лапами" в грунт ненадолго - только на то короткое время, что необходимо, чтобы открыть тяжелые бронированные двери и выпустить собранных бойцов навстречу новому вызову судьбе и удаче. Они не прощаются с пилотом, даже не думают о нём, передёргивая затворы, занимая позиции и обсуждая между собой детали первого задания своей сегодняшней операции. Он снова взлетает, выводя аппарат на небольшую, так называемую патрульную высоту - ту, до которой уже не добивают пули и ракеты, но и ту, быстрый спуск с которой для досрочной эвакуации терпящих явственное поражение остатков десантной команды еще возможен. Подкручивает громкость переговорного канала. Проверяет лишний раз показания радара. Нервно снимает крышку с термоса с кофе и готовится ждать.
Он никогда не стремился общаться с командой именно из-за вот этой относительно безопасной высоты, из-за этого дешевого горького кофе. Он думает, что они там, на поверхности, когда пули со свистом вонзаются в песок и бетон вокруг них, ненавидят его за всё это. Они раз за разом уходят вниз, возможно, на смерть - а он всегда остается здесь, и, если они погибнут, он просто в следующий раз впустит в трюм кого-то еще. Он должен беречь машину стоимостью в четыре миллиона кредитов - ведь машин у Альянса тоже мало. Сообщать им сухие сводки фактов и новые директивы. Вытаскивать выживших из ада, чтобы на следующий день снова отвезти их в новый ад.
Он бы на их месте тоже себя не любил.
Нет, он, конечно, тоже рискует. Каждую секунду луч Жнеца может достать его и здесь, а иногда на хвост может сесть и истребитель "Цербера", и даже странной формы неопознаваемое, но явно агрессивное устройство гетов. Подобное случается, слава богу, крайне редко, но пару раз ему уже приходилось кидаться к штурвалу, сжимать зубы, каким-то чудом заставляя неповоротливый "Кадьяк" чуть ли не описывать мёртвую петлю, покидать патрульную высоту и уходить обратно в космос, к материнскому кораблю, где боевые лазеры отпугнут преследователя. Потом он не объяснял десанту, почему садился дольше обычного. Ему кажется, что эти уставшие и измазанные в смеси пыли и крови бойцы просто не оценят рассказа про воздушные танцы в красных лучах.
Эфир разрывается от криков, но это не крики страха или боли. Отряд идёт хорошо, лёгко, выполняет полученное задание с опережением плана. Он снова проверяет радар, отставляет в сторону свой термос и проводит рукой по царапинам над приборной доской, складывающимся в буквы. Он зачем-то вырезал их здесь после шестого вылета, как будто подписывая кабину. Старая-старая цитата из старого-старого, но очень любимого им земного сериала... "Я - словно лист на ветру. Смотрите, как я парю."
Крики в командном эфире всё еще не вызывают опасений. Хорошо бы сегодня забрать из боя их всех. Новой группе ведь не может не повезти сразу же, да? Не должно.
В галактике ведь вообще не так уж много людей, да и нелюдей тоже.
Пусть они все вернутся назад.